Неточные совпадения
Вошед в военную службу, познакомился я с молодым
графом, которого
имени я и вспомнить не хочу.
5) Ламврокакис, беглый грек, без
имени и отчества и даже без чина, пойманный
графом Кирилою Разумовским в Нежине, на базаре. Торговал греческим мылом, губкою и орехами; сверх того, был сторонником классического образования. В 1756 году был найден в постели, заеденный клопами.
— Я хочу предостеречь тебя в том, — сказал он тихим голосом, — что по неосмотрительности и легкомыслию ты можешь подать в свете повод говорить о тебе. Твой слишком оживленный разговор сегодня с
графом Вронским (он твердо и с спокойною расстановкой выговорил это
имя) обратил на себя внимание.
Это была г-жа Шталь. Сзади её стоял мрачный здоровенный работник Немец, катавший её. Подле стоял белокурый шведский
граф, которого знала по
имени Кити. Несколько человек больных медлили около колясочки, глядя на эту даму, как на что-то необыкновенное.
С производством в чины и с приобретением силы при дворе меняются буквы в
имени: так, например,
граф Строганов остался до конца дней Сергеем Григорьевичем, но князь Голицын всегда назывался Сергий Михайлович.
Кроме Белоконской и «старичка сановника», в самом деле важного лица, кроме его супруги, тут был, во-первых, один очень солидный военный генерал, барон или
граф, с немецким
именем, — человек чрезвычайной молчаливости, с репутацией удивительного знания правительственных дел и чуть ли даже не с репутацией учености, — один из тех олимпийцев-администраторов, которые знают всё, «кроме разве самой России», человек, говорящий в пять лет по одному «замечательному по глубине своей» изречению, но, впрочем, такому, которое непременно входит в поговорку и о котором узнается даже в самом чрезвычайном кругу; один из тех начальствующих чиновников, которые обыкновенно после чрезвычайно продолжительной (даже до странности) службы, умирают в больших чинах, на прекрасных местах и с большими деньгами, хотя и без больших подвигов и даже с некоторою враждебностью к подвигам.
Это слово, в виде прилагательного
имени, как-то плохо звучит, но, если приятно
графу новому, то почему же не называть его так, хотя, верно, родится много шуток по этому случаю.
На одной стороне в соответствующей
графе были прописаны
имя, отчество и фамилия Любки и ее профессия — «проститутка», а на другой стороне — краткие извлечения из параграфов того плаката, который он только что прочитал, — позорные, лицемерные правила о приличном поведении и внешней и внутренней чистоте.
— Так вот они, швейцары, каковы! — воскликнул Дыба, который о швейцарах знал только то, что случайно слыхал от
графа Михаила Николаевича, а именно: что некогда они изменили законному австрийскому правительству, и с тех пор опера"Вильгельм Телль"дается в Петербурге под
именем"Карла Смелого"22.
Статистика была бы недостойна
имени науки, если б она не занялась этими цифрами и фактами и не занесла их в
графы свои.
Перехватов сделал недовольную мину: он не любил, когда Домна Осиповна почему бы то ни было упоминала
имя Бегушева.
Граф тоже обиделся — употребленным ею глаголом «существуете».
Бегушеву
граф не смел и заикнуться о пожертвовании, предчувствуя, что тот новую изобретенную
графом деятельность с первых же слов обзовет не очень лестным
именем.
Вопреки давно принятому обычаю в семье
графов Листомировых давать различные сокращенные и более или менее фантастические прозвища детям, Верочку иначе не называли, как ее настоящим
именем.
— И вы,
граф, имеете духу меня об этом спрашивать, когда я принесла вам в жертву свою совесть, утратила свое
имя. Со временем меня будет проклинать за вас дочь моя.
По несчастию, действующих лиц было множество и с презатейливыми
именами; были князья и
графы, и Шаховской, не разбирая их фамилий, беспрестанно употреблял фамилии своих знакомых — то
граф Завадовский, то
граф Комаровский, то князь Вадбольский!
Бедный, невинный чиновник! он не знал, что для этого общества, кроме кучи золота, нужно
имя, украшенное историческими воспоминаниями (какие бы они ни были),
имя, столько у нас знакомое лакейским, чтоб швейцар его не исковеркал, и чтобы в случае, когда его произнесут, какая-нибудь важная дама, законодательница и судия гостиных, спросила бы — который это? не родня ли он князю В, или
графу К? Итак, Красинский стоял у подъезда, закутанный в шинель.
— Чудак, чудак! — А в «Однодуме» против
имени Ланского отметил: «Быть ему
графом», — что, как известно, и исполнилось. Носить же ордена Рыжову было не на чем.
Мирошев исполняет в точности поручение
графа: воротясь домой, обняв жену и дочь, посылает за управителем, распечатывает при нем графский конверт и находит купчую крепость на все графское соседнее имение, состоящее из 437 душ, и в том числе на самого управителя, совершенную на законном основании в Московской гражданской палате на
имя Мирошева.
Граф счел за долг честного человека вознаградить за все обиды и разорение, нанесенные, от его
имени, неправедною тяжбою ни в чем не виноватому соседу.
Владимир Иваныч. Потом превосходно будет: я двадцать таких писачек, как Шуберский, найду и заставлю их называть в газетах прямо уже по
имени господина Андашевского; мало того, я документ этот лично принесу к
графу и скажу, что получил его по городской почте для доставления ему.
Граф. Это лучше наконец, что вас назвали прямо по
имени. Теперь вы можете начать судебное преследование против автора этих статей; вы, конечно, знаете его?
Мы можем насчитать в нашей литературе ряд
имен вроде статского советника Григория Бланка, магистра Николая Безобразова,
графа Н. Толстого,
графа Орлова-Давыдова и т. п., можем припомнить мнения вроде того, что грамота портит мужика, что палка необходима для порядка в народе, и т. д.
Граф Любин. Ну да, ну да. (Помолчав.) Однако (обращаясь к Ступендъеву) позвольте узнать ваше
имя и отчество?
Граф. Вы помните мое
имя!
— Да,
граф глуп, — сказал я. — Он мог бы послать эти деньги через меня и от моего
имени.
— Помнишь, как он вскипел, когда Кузьма за чаем упомянул ее
имя? — хихикнул
граф. — Я думал, что он всех нас побьет тогда… Так горячо не заступаются за честное
имя женщины, к которой равнодушны…
— Она уснула, читая мой роман!?! — прошептал Зинзага. — Какое неуважение к изданию
графа Барабанта-Алимонда и к трудам Альфонсо Зинзаги, давшего ей славное
имя Зинзаги!
Она играла простую песенку, не имевшую
имени: музыка машинальная, беспорядочная, но под эту незатейливую музыку каждый вечер богатырским сном засыпают и леса
графов Гольдаугенов, и рожь, и ковыль, и река…
Конверт, назначенный в Ливорно, я распечатала и нашла в нем письмо к
графу Орлову от
имени какой-то принцессы Елизаветы Всероссийской и проект воззвания к экипажу русского флота, находившегося под его командой.
Граф Орлов и другие, находившиеся на русской службе, делали это дело, исполняя волю своей государыни, и действовали во
имя блага своего отечества, где принцесса могла произвести некоторые, хотя, конечно, самые незначительные замешательства, но из каких расчетов действовал сэр Джон Дик с своею супругой?
Из бумаг, находившихся при ней в Ливорно и взятых
графом Орловым-Чесменским, видно, что после Киля жила она в Берлине, потом в Генте и наконец в Лондоне; что сначала она известна была под
именем девицы Франк, потом девицы Шель, потом г-жи Тремуйль.
Он, по собственным словам его [«Донесение императрице Екатерине
графа Алексея Орлова» от 27 сентября 1774 г.], до тех пор будто бы не знал, что существуют на свете дети, рожденные императрицей Елизаветой от законного брака, и не имел ни малейшего понятия о «всклепавшей на себя
имя» принцессы Елизаветы.
Из опубликованных теперь
графом В. Н. Паниным сведений оказывается, что действительно Алексей Орлов намеками взводил подозрение на Шувалова в сношениях не с настоящею, но с самозванкой Таракановою (не называя, впрочем, прямо его по
имени).
К этому
граф Орлов прибавил: «А случилось мне расспрашивать одного майора, который послан был от меня в Черную Гору и проезжал Рагузы и дни два в оных останавливался, и он там видел князя Радзивила и сказывал, что она еще в Рагузах, где как Радзивилу, так и оной женщине великую честь отдавали и звали его, чтоб он шел на поклон, но оный, услышав такое всклепанное
имя, поопасся идти к злодейке, сказав притом, что эта женщина плутовка и обманщица, а сам старался из оных мест уехать, чтобы не подвергнуть себя опасности».
Впрочем,
граф Алексей Григорьевич тотчас же донес об этом письме императрице: «У нее есть и моей руки письмо на немецком языке, — писал он, — только без подписания
имени моего, что я постараюсь выйти из-под караула, а после могу спасти ее».
Кастера говорит, что при этом свидании Христенек от
имени Орлова сказал ей, что
граф, признавая ее за дочь Елизаветы Петровны, предлагает ей свою руку и русский престол, на который он возведет ее, произведя в России возмущение, что сделать не трудно, ибо народ недоволен Екатериной [«Histoire de Catherine II», Paris, II, 82.].
— Я послала к
графу Орлову пакет, присланный ко мне при анонимном письме из Венеции, потому что он был адресован на его
имя.
Заблаговременно извещенный, что «всклепавшая на себя
имя» сама едет в Пизу,
граф Алексей Григорьевич Орлов не замедлил приискать ей прекрасное помещение, вполне приличное принятому на себя этою женщиной званию.
Получив известие, что «всклепавшая на себя
имя» находится в руках Грейга, императрица 22 марта написала два рескрипта: один
графу Алексею Орлову, другой князю Голицыну.
Письмо к
графу Орлову от
имени принцессы Елизаветы писала не я, оно не моей руки и не подписано мной.
В Пизу я приехала под
именем графини Селинской,
граф Орлов немедленно явился ко мне и предложил свои услуги.
Что он был побочный сын
графа Алексея Григорьевича, это не подлежит никакому сомнению, но действительно ли мать его была не кто другая, как «всклепавшая на себя
имя» принцесса Владимирская, — утвердительно сказать нельзя, пока не будет извлечено из архивов все относящееся как до истинной дочери императрицы Елизаветы Петровны, так и до самозванки, судьбу которой мы описываем.
Но, несмотря на усердие
графа Алексея Григорьевича Орлова, оказанное при захвате «всклепавшей на себя
имя», несмотря на пожалованные ему награды, кредит Орловых с этого времени упал окончательно.
Последнею и самою продолжительною связью
графа Владимира Петровича была связь с одною знаменитой петербургской танцовщицей, известной среди балетоманов под
именем Маруси.
После этого секретарь Писарев громогласно прочел всему собранию жалованную грамоту. По прочтении грамоты митрополит Киевский от
имени малороссийского народа принес всеподданнейшее благодарение «за таковое ее императорского величества к народу милосердие». Тогда
граф Гендриков, оборачиваясь на все стороны, громогласно несколько раз спросил...
— Ну-ка, расскажи, Антоша, — называя его ласкательным
именем, обращался в веселую минуту к фон Зееману Павел Кириллович, — как ты у
графа на балу танцевал?
Старик Селезнев и его сын за последнее время даже не говорили с Елизаветой Петровной о дочери и сестре, как бы боясь произнести ее
имя, и лишь одна Екатерина Николаевна, все еще упрямо не оставлявшая мысли видеть свою дочь за старым
графом Вельским, иногда спрашивала...
— Постарайся хотя на деле быть ему настоящей матерью и заслужить это почетное
имя, да и мое прощение надо тоже заслужить… — прохрипел
граф и вышел.
Мы знаем, что Осип Петрович, сделавшись
графом Казимиром Нарцисовичем, уехал за границу, а настоящего
графа похоронили под его
именем.
Зная аккуратность своего сановитого возлюбленного, она, как ей это ни было тяжело, выучилась писать, хотя, конечно, далеко не искусно, и в угоду
графу, требовавшему, во
имя идеи порядка, еженедельных рапортов по всем частям вверенного ей управления своим поместьем, хотя каракулями, но аккуратно отправляла ему собственноручные иероглифические отчеты.